Отправлено: 28.03.20 23:53. Заголовок: Последняя любовь Короля смеха
Олег Вареник Последняя любовь Короля смеха Санкт-Петербургские Ведомости, 03.06.2016
Эта старая фотография почти сто лет была укрыта от посторонних глаз в семейном архиве моих родственников. В советское время она могла навлечь неприятности: на ней изображены играющие в семейном кругу в крокет два офицера в компании с сатириком Аркадием Аверченко, которого Ленин назвал «озлобленным почти до умопомрачения белогвардейцем»...
Ахтырская идиллия Аркадия Аверченко (крайний слева) и Елизаветы Петренко (третья справа). 1915 г. Фото из архива семьи Бориса Тэца
Однако речь пойдет вовсе не об офицерах. Борис Григорьевич Тэц обратил мое внимание на эту карточку из семейного архива, рассказывая об отношениях Аркадия Аверченко и оперной актрисы Елизаветы Петренко. Она на этом снимке облокотилась рукой на клюшку для крокета. Слева – ее 14-летняя племянница Евгения (Жура, как ее звали в детстве), мама Бориса Григорьевича.
Аверченко и Петренко были одногодками и земляками, оба родились в 1880 году на юге Российской империи: он – в Севастополе, она – в Ахтырке Харьковской губернии. Оба были с детства очень одаренные, оба приехали искать счастье в Петербург. Аверченко вскоре стал Королем смеха, Петренко, окончив столичную Консерваторию с золотой медалью, с первого выступления в Мариинском театре сразу же покорила бомонд. Ее называли «золотым голосом».
В 1907 – 1914 годах Елизавета Петренко выступала с огромным успехом в Париже, Лондоне, Монте-Карло и Риме. Ее репертуар включал 63 партии. На сцене Мариинского театра она спела 40 партий в 621 спектакле.
Голосом Елизаветы Петренко восхищались и члены императорской фамилии. Великий князь Константин Константинович в своем дневнике от 25 декабря 1909 года записал: «Провел вечер в 1-м кадетском корпусе на концерте, устроенном для участников Съезда воспитателей. Он был в большом зале и удался прекрасно... Хорошо пела Петренко... Потом ужинали, напротив меня сидела Петренко...».
В 1900-х годах певица вышла замуж за хирурга Сергея Миротворцева, которого вскоре отправили на японскую войну. Потом и ее частые гастроли разладили семейную жизнь. А в 1914 году в Петербурге она познакомилась с Аркадием Аверченко. По воспоминанию Н. А. Тэффи, на именины Аверченко, которые праздновались в ресторане «Вена», Петренко подарила тому золотой портсигар с бриллиантовой мухой.
Петренко и Аверченко стали вместе проводить лето в Ахтырке, где и была сделана эта фотография летом 1915 года. Утомленная заграничными гастролями Елизавета Петренко каждый отпуск на все лето стремилась в свою Ахтырку (в Мариинском театре летние отпуска длились с 1 мая по 15 августа), а Аверченко мог вырваться туда только на некоторое время, тоскуя один в Петрограде. В семейном архиве Бориса Тэца чудом сохранились почтовые открытки, написанные Аркадием Аверченко в Ахтырку – Елизавете Петренко.
29 мая 1916 года из Петрограда в Ахтырку: «Очень скучаю по вас, милый вы человек... В Ахтырку лечу и стремлюсь всеми мыслями». 14 июня 1916 года: «Здравствуйте! Оно же пора, собственно, и собраться в Петроград, чего, в самом деле, хотите, чтобы вам было смешно? Так я вам скажу: у нас холодно. Вспоминаю нашу Ахтырскую «крокетную» жару и плачу от тоски по ней. Я заметил: Петроград делает меня вялым: не хочется работать. Аркадий».
Аверченко в штыки воспринял октябрьский переворот 1917 года, в августе 1918 года издаваемый им журнал «Новый Сатирикон» был запрещен властями. Писатель покинул Петроград, с большими трудностями пробрался через всю Россию в Ахтырку. Затем Аверченко и Петренко устроили совместные гастроли по городам: Ростов-на-Дону, Екатеринодар, Новороссийск, Мелитополь. Заметим, все это происходило на территории, контролировавшейся белой армией.
В феврале 1919 года Аверченко вернулся в свой родной Севастополь, где до конца 1920-го успешно занимался журналистской деятельностью, сотрудничал в газетах «Приазовский край» и «Юг», выступал с чтением своих рассказов, заведовал литературной частью в Доме артиста. В это же время создал пьесы «Лекарство от глупости» и «Игра со смертью», в апреле 1920 года организовал театр «Гнездо перелетных птиц».
Но становилось все тревожнее, надо было делать выбор: оставаться или эмигрировать? Елизавета Петренко, не замешанная в политических делах, не хотела оставлять престарелую мать и родной дом. «Лучшей страны, чем Ахтырка, на свете нет», – любила повторять она.
У Короля смеха выбора не было. Надеясь уговорить Елизавету Федоровну уехать вместе с ним, он ждал ее согласия до последнего парохода и даже предварительно снял в Константинополе большую квартиру. Но так и не дождался... В 1922 году Аверченко поселился в Праге, написал несколько сатирических книг, запрещенных в советской России. Скончался в Пражской городской больнице 12 марта 1925 года...
Что же касается Елизаветы Петренко, то она в 1922 году оставила сцену, занялась преподавательской деятельностью – сначала в Екатеринодаре, потом переехала в Москву, преподавала в Московской консерватории. В 1935 году удостоилась звания профессора, возглавляла кафедру. В 1947 году была награждена орденом Трудового Красного Знамени. Скончалась 28 декабря 1951 года, была похоронена на Новодевичьем кладбище в Москве.
Теперь становится ясным, кого изобразил Аверченко в книге «Двенадцать портретов знаменитых людей России» – одной из самых значительных книг периода пражской эмиграции. Среди героев – «Мадам Ленина», «Мадам Троцкая», Дзержинский, Петерс, Максим Горький, Шаляпин. Один из очерков озаглавлен «Артистка образца 1922 года». Начинается он словами: «Одна из многих. Хорошенькая, изящная, как нарядная куколка, певица...».
Отправлено: 30.03.20 16:10. Заголовок: Репин, Трубецкой и Люба
Олег Вареник Репин, Трубецкой и Люба Санкт-Петербургские Ведомости, 29.12.2016
Памятник Александру III работы скульптора Павла (Паоло) Трубецкого всем хорошо известен. Сегодня он находится во дворике Мраморного дворца, а первоначально, с 1909 года, он стоял посреди площади Восстания (до 1918 года - Знаменской). Вскоре после открытия монумент вызвал самые разные оценки публики. В столице его ернически называли «обормотом на бегемоте», а уже после революции пролетарский поэт Демьян Бедный обозвал его «пугалом».
Из коллекции Музея-усадьбы И. Е. Репина «Пенаты»
Может показаться странным, почему памятник царю не был уничтожен вскоре после революции, как его копия, установленная на другом конце железнодорожной магистрали в Иркутске, или как иные многочисленные монументы царям и их «приспешникам». Памятник царю-миротворцу, как известно, простоял напротив Московского вокзала до 1937 года и только тогда был убран. Но все равно не уничтожен, а упрятан во двор Русского музея...
Не потому ли, что в свое время в защиту памятника выступали авторитетные деятели искусства, доказывавшие, что Трубецкой создал выдающееся произведение искусства? В частности, несколько раз публично выступал в защиту работы Трубецкого Илья Репин, объясняя, что памятник гениален, а могучая лошадь, на которой восседает император, - это символ России.
Правда, такая оценка у Репина сложилась не сразу. Как вспоминал Корней Чуковский, художник присутствовал на открытии памятника и, как только покрывало спало, воскликнул: «Верно! Верно! Толстозадый солдафон! Тут он весь, тут и все его царствование!»...
Тем не менее Репин высоко оценивал Трубецкого как выдающегося скульптора. Их вообще связывали дружеские отношения. Когда на открытие памятника Александру III Трубецкого вообще не пригласили (по одной версии, из-за недоброжелательного отношения некоторых членов императорской семьи, по другой - просто поздно ему сообщили), то Репин потом устроил ему банкет за свой счет.
Кроме художественного вкуса Трубецкого с Репиным сближало убежденное вегетарианство. Жена художника Наталья Нордман устраивала для семьи и гостей в Пенатах исключительно вегетарианские застолья.
Трубецкой, неимоверно любивший животных, однажды на Рождество прочитал в одном из литературных салонов рассказ о лошади, которую, когда она состарилась и перестала быть полезной, обрекли на вивисекцию. Рассказ был прочитан так взволнованно, что всех присутствовавших проняла дрожь, когда они слушали о мучениях несчастного бессловесного животного, под старость обреченного на пытку заживо. Хотя после чтения и возник спор, что вивисекция необходима для блага человечества, но Репин безоговорочно поддержал Трубецкого...
Не случайно, наверное, Трубецкой отдал лошадь, с которой он лепил скульптуру, Репину в Пенаты. Она была не простая - тяжеловесная, породы битюг, с императорских конюшен. По преданию, на ней ездил сам царь-миротворец, который звал ее Люба. Сохранилось ее фото в мастерской скульптора и в Пенатах. Рядом стоит конюх, голова которого наравне с холкой могучей лошади... Говорят, Репин почтительно звал ее Любовью Павловной.
На примере лошади Любы жена Репина, варя супы из сухих трав, доказывала, что они полезны не только лошадям, но и людям. И даже написала книгу «Заметки с натуры. Поваренная книга для голодающих. Посвящается пресыщенным». Она была издана в 1911 году.
Мало кому известно, что впоследствии лошадь Александра III помогла Репину пережить голод. Когда в 1917 году произошел октябрьский переворот, все сбережения Репина, находившиеся в банках Петрограда, пропали. Вскоре была провозглашена независимость Финляндии, появилась граница по реке Сестре с Советской Россией. Репин оказался за рубежом. В книге Е. В. Кириллиной «Пенаты», увидевшей свет в 1977 году, упоминается, что в самое голодное время зимой 1917/18 годов художника спасла конина. С некоторой долей вероятности можно предположить, откуда она появилась в Пенатах...
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 10
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума